Возможно всё - Страница 11

Он ничего не разрешал трогать или выбрасывать! Будто копил это пыльную рухлядь на черный день! Что происходило у Реджинальда с режиссерами в этой студии, Милли не знала, да и знать не желала. Смущало лишь то, что там, в углу, располагалась огромная кровать, покрытая шкурой белого медведя. Зачем, спрашивается, требовалась она в студии, когда для отдыха предназначалась спальня с широким супружеским ложем?

Миллисент, конечно, не допускала мысли, что хозяин осмеливался изменять своей жене, ведь он держал на рабочем столе свадебную фотографию в золотой рамке с надписью «Любовь навеки!» Любовь навеки, как это красиво!

Шумные коллеги известного режиссера всегда косо смотрели на Миллисент, и это оставляло неприятный осадок в душе. Чем она им не угодила? Конечно, по сравнению с ними ее единственным преимуществом была молодость, но у нее не было музыкального образования, денег, нарядов и даже дешевого автомобиля. Никакой конкуренции им она составить не могла, и ни в какие разговоры не вмешивалась.

Но гости всегда чувствовали некую напряженность в присутствии девушки, они становились скованными и неразговорчивыми, только фыркали или хмыкали, подмигивая друг другу.

Поэтому в дни визитов Хоггвардс нарочито вежливо просил Миллисент о всяких мелочах: чаше всего отправиться в ближайший городок за провизией, вином или фруктами. Говорил, что после можно не спешить домой, а посидеть где-нибудь в кафе. И давал денег, но всегда в обрез, даже на автобус иногда не хватало.

Что было делать, Миллисент исправно тратила в таких случаях собственные деньги и подчас возвращалась на такси, справедливо полагая, что нельзя оставлять гостей без угощения. Ей все еще казалось, что вот-вот и она дождется полного расчета и получит в конце работы хорошую характеристику для курсов повышения квалификации коммунальных менеджеров, а также благодарственное письмо от работодателя. Впереди Милли ждала самостоятельная жизнь, успех и материальный достаток.

Так зачем и кому нужен был скандал из-за нескольких жалких фунтов? Надо думать о будущем, заботиться о карьере. И никто ей не поможет, кроме родной матери и ее самой.

* * *

Миллисент всегда старалась улыбаться, и это у нее получалось, хотя, в самом деле, на душе скребли кошки. Из-за постоянного безденежья приходилось покупать себе самую дешевую зубную пасту без отбеливающего эффекта, покупать простые шампуни… Хорошо, что волосы у нее от природы великолепные, густые и пышные. Она только у подруг и видела это отвратительное явление, эту перхоть! Случись с ней нечто подобное, она бы неизвестно что сделала с собой. Перхоть, прыщи на лице, белые пятнышки на ногтях, нет-нет, во всем этом нет ничего страшного, многие девушки страдают от этого, но только не я! Все же у меня хорошая наследственность, ничего подобного у меня нет и никогда не будет! — так думала Милли, разглядывая себя в ванной комнате, закрыв при этом на щеколду дверь.

Иногда, возвращаясь из супермаркета в Волчий лог, она заставала такую неприглядную картину: пьяный Реджинальд, сидя в кресле перед телевизором, на чем свет стоит ругал свое руководство. Из динамиков, расставленных по всему дому, неслась при этом еще и громкая музыка, бьющая по мозгам. А по комнатам, на лестницах и в зимнем саду, всюду были разбросаны предметы женского туалета. Вот стыд-то! Неужели Реджинальд мог драться со своими коллегами?!

В эти минуты вид у работодателя бывал самый жалкий — маленькие глазки смотрели близоруко, но при этом колюче и зло, а в красных мокрых губах дымился, испуская зловоние, сигаретный окурок, засунутый в янтарный мундштук.

Реджинальд тогда напоминал спившегося торговца живой рыбой: у него тряслись руки, не было аппетита, и еще он часами просиживал в туалете, а телефон, надрывавшийся от звонков, игнорировал. Не подходил и не интересовался, кому он, Реджинальд Хоггвардс необходим в этой жизни.

Трубку тогда снимала Миллисент и старательно объясняла, а, по сути, врала, что хозяин в настоящий момент отсутствует, будучи вызванный на важное совещание высшим руководством телевизионного канала. На том конце провода шипели голоса многочисленных Лулу, Лили, Розмари и Айрин, они возмущались, иногда ругались. Наверное, эти приятельницы и знакомые звонили гнусному Хоггвардсу пьяными, слыханное ли дело? Когда Милли слышала грубые циничные слова, то сразу бросала трубку.

У многих женщин нет гордости, нет понятия о чести, думала девушка. Они сквернословят и пьют! Как можно так унижать себя всего лишь из-за внимания жалкого, жадного, неряшливого человека, почти старика? Алкоголика, которому скоро стукнет целых тридцать пять лет! Дуры!

Миллисент отходила от телефона и бросала презрительный взгляд на господина Хоггвардса. Тот частенько засыпал, скрючившись в своем любимом кресле, весь обсыпанный чипсами и пеплом. Под его глазами от безмерно употребляемого пива набухали мешки. Одна запонка торчала в рукаве, другая иногда валялась на ковре или на полу. Тонкие губы были ехидно растянуты в похотливой улыбочке даже во сне.

В чуткие ноздри Миллисент сквозь запах пива и табака ударяли приторные ароматы женских духов, которые сохранялись на щеках, заросших двухдневной щетиной, пьяного Реджинальда. Как они могут целоваться с этим уродом! Он же противен, жалок!

* * *

Зато на утро — ого! Выбритые до синевы щеки, тонкая жилистая шея, стиснутая тугим модным галстуком в полоску, жесткий взгляд черных, блестящих как антрацит, глаз, властные жесты знающего себе цену ведущего режиссера музыкальных программ. И — двусмысленная улыбка на узких губах.